с вопросом, избран ли он депутатом от города Москвы или от Московской губернии? Указанного невнимания Гучков простить не мог: как осмелился Государь не знать подробности карьеры „знаменитого“ человека! Оскорбленное мелкое самолюбие вылилось во вражду, которую Гучков даже не скрывал… Эта ненависть была главным стимулом его последующей революционной деятельности, в особенности резко проявившейся в последние месяцы перед февральским переворотом, когда он, в качестве уполномоченного Красного Креста, а затем председателя ВПК, не брезговал никакой антиправительственной пропагандой…»352

Генерал Курлов, описывая эту ситуацию, видимо, сам не понимал, что наглядно показал все бессилие верховной власти. Разумеется, Николай II хорошо знал политическую биографию Гучкова и знал о его деятельности. Но вместо того, чтобы обрушить всю мощь самодержавия на активного политического противника, позволяет себе всего лишь публичный мелкий выпад, не отдавая себе отчета, что тем самым только работает на повышение авторитета Гучкова. «Так, председателем Центрального военно-промышленного комитета был А. И. Гучков; никто не отрицал ни его энергии, ни его патриотического отношения к войне; но было также известно, что он непримиримый враг правительства, и больше того — он относится с личной враждебностью к носителю верховной власти…»353 — писал историк С. Ольденбург.

Еще в августе 1915 года в Государственной Думе сложился Прогрессивный блок, в который вошли многие депутаты Государственной Думы и некоторые деятели Государственного Совета. Гучков, разумеется, взаимодействовал с блоком, и в октябре высказался на президиуме Прогрессивного блока. Характеризуя правящие круги России, назвал их «режимом фаворитов, кудесников, шутов»354. «…В период создания Прогрессивного блока в 1915 году просто не существовало еще того настроения, которое соответствовало бы настроениям Гучкова. Оно появилось и распространилось повсюду — именно как результат неудачи блока — лишь год спустя, во второй половине 1916 года…»355 — отмечал П. Милюков.

Глава 11. «Смертельная болезнь». Революционер. Борьба с царем. «Штурм власти». Во Временном правительстве. 1916–1917 гг.

В конце 1915 года Александр Иванович сильно заболел и находился в очень тяжелом состоянии. 31 декабря секретарь председателя ВПК отправляет генералу Алексееву телеграмму: «Александр Иванович крайне серьёзно болен, положение безнадёжное, долгом считаю довести до сведения Вашего высокопревосходительства». 2–3 января он же отправляет ряд телеграмм в разные адреса, где звучат слова «положение остаётся безнадежным», «безнадёжно болен». В эти же дни супруга Александра Ивановича, Мария Гучкова, также отправляет телеграммы знакомым: «здоровье не улучшается, положение серьёзное, приезжайте». Секретарь Гучкова Клопотов отправлял телеграмму принцу А. П. Ольденбургскому, где писал, что «с 31 по 4 положение было безнадежное… нашли слабость сердца, воспаление лёгкого, сильный сочленённый ревматизм, первопричина — сильно запущенная инфлюэнция, тяжелая форма переутомления. Температура всё время держалась около 40, пульс доходил до 36… крайне сильная слабость, воспалительный процесс, сердце работает с перебоями»356. Из обзора прессы в министерстве внутренних дел от 4.01.1916 года: «О болезни А. И. Гучкова более или менее подробные сведения помещают все газеты, нынешнее положение больного очень тяжелое. «Биржевые ведомости» отмечают, что о здоровье А. И. Гучкова осведомляются лица, принадлежащие к различным кругам общества /«поступил запрос из Ставки от генерала Алексеева»/357. Обзор от 06.01.1916 года. «В состоянии здоровья А. И. Гучкова, по сведениям газет, наступило заметное улучшение»358.

По городу ползли слухи, что это дело рук Распутина и его сподвижников, которые хотели бы отравить Гучкова. Были серьезные опасения, что он не выживет. Ему стали приходить множество посланий с пожеланиями выздоровления. Обзор прессы от 18.01.1916 года. «…В отдельной заметке «Русского слова» отмечается: «трогательное внимание к А. И. Гучкову, получившему во время своей болезни 500 телеграмм /в том числе от лиц, занимающих «высокие посты в армии»/ и 300 писем от солдат действующей армии»359. Телеграммы поддержки поступили в том числе от М. Родзянко, П. Рябушинского, целого ряда местных ВПК и общественных организаций. Пришла трогательная телеграмма от старообрядцев, в которой говорилось, что «вся община молилась во здравие, не потому только, что в его жилах течёт старообрядческая кровь, что его деды страдали за старообрядчество, что он сам неоднократно выступал за право последователей старой веры… Александр Иванович нам особенно дорог, потому что он дорог Великой России»360. Телеграмма поддержки пришла и от начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала Алексеева.361 Не оставили своим вниманием и министры правительства: министр внутренних дел А. Н. Хвостов позвонил по телефону на квартиру и, не зная, что трубку взял сам Александр Иванович, спросил: «Скончался ли Александр Иванович?» Судя по всему, министр отличался большой деликатностью и большой «любовью» к больному362. Но, к счастью, всё закончилось благополучно, дело пошло на поправку.

С лета 1916 года Гучков начал переписку с Алексеевым, при этом делал всё возможное, чтобы о содержании этих писем знало как можно больше людей. Эта переписка не осталась незамеченной со стороны императрицы, в своем очередном письме к Николаю II она писала: «…А теперь идет переписка между Алексеевым и этой скотиной Гучковым, и он начиняет его всякими мерзостями, предостереги его, это такая умная скотина, а Алексеев, без сомнения, увы, станет прислушиваться к тому, что тот говорит…»363 К лету 1916 года стало понятно, что верховные власти ни в коей мере не желают договариваться с лидерами «общественности», оппозицией и Государственной Думой. Стали вызревать другие планы, в частности, планы дворцового переворота.

Многие признают, что именно Гучков дальше всех продвинулся в этом вопросе с целью подготовки и осуществления этих планов. Осенью, правда, в семье Александра Гучкова произошло большое горе: умер его единственный сын — Лев364. Александр Иванович был сильно потрясен нахлынувшим на него горем и даже на два месяца уехал на лечение.

Вернувшись в столицу в конце 1916 года, Гучков вновь с головой окунулся в реализацию намеченных планов. П. Милюков вспоминал те дни: «…Мы были через М. М. Федорова приглашены принять участие в совещании, устроенном в помещении ВПК. …мы пришли туда уже с готовым решением, и, после обмена мнений, наше предложение было принято, Гучков присутствовал при обсуждении, но таинственно молчал, и это молчание принималось за доказательство его участия в предстоящем перевороте…»365; «…Говорилось в частном порядке, что судьба императора и императрицы остаются при этом нерешенной… что у Гучкова есть связи с офицерами гвардейских полков…»366

«…активную роль мог занять ВПК — отчасти ввиду своей связи с рабочей группой, отчасти вследствие председательства А. И. Гучкова. Мы знаем, что в планах Гучкова зрела идея дворцового переворота, но что, собственно, он сделал для осуществления этой идеи и в чём переворот будет состоять, никому не было известно. Во всяком случае, мысль о дворцовом перевороте выдвигалась теперь на первый план: с нею приходилось считаться в первую очередь…»367

«Русское общество осенью 1916 года жило верою в два призрака, одинаково нереальные: в „министерство доверия“, которого не могло быть, и в „тёмные силы“, которых на